Вернуться назад

В Кыргызстане маржа комбанков одна из самых высоких в СНГ 

 

2013-09-20 12:58:30 

 

В интервью Tazabek заместитель председателя Национального банка КР Заир Чокоев рассказал о состоянии банковской системы в Кыргызстане, а также о судебных процессах, в которые вовлечены банки, в том числе и о процессе с Михаилом Наделем - экс-главной «АзияУниверсалБанка».  

 

Он также проинформировал о том, как в настоящее время проходят кредитные аукционы. В беседе заместитель председателя коснулся вопросов возможного снижения процентных ставок по кредитам, долларизации экономики, финансовой устойчивости банковской системы КР. 

 

З.Чокоев выразил позицию регулятора относительно покупки золота и самостоятельного выпуска денежных банкнот. 

 

 

- В 2013 году было проведено 8 кредитных аукционов, 4 из них не состоялись. C чем это связано?  

 

- Не состоялось три кредитных аукциона из восьми. Два аукциона не были проведены в связи со слабым спросом, а один по причине минимального количества участников одного. 

 

Любой финансовый инструмент в процессе адаптации проходит первоначальный этап «притирку», когда он изучается участниками рынка. Мы не можем заставлять банкиров приходить и покупать. Конечно, НБКР выставляет некоторые условия и требования для того, чтобы они могли быть выполнены. С начала года сумма, которая была продана на пяти состоявшихся аукционах, составила 730 млн сомов. Это то, что банки купили для последующего рекредитования. 

 

Я считаю, что для начала это оптимистичный старт. Достаточно вспомнить, как внедрялись аукционы государственных казначейских векселей в 1993 году. Одновременно с ведением национальной валюты был внедрен инструмент государственных казначейских векселей. Так, если вы посмотрите статистику, то векселям потребовалось несколько лет, чтобы стать полноправным инструментом денежно-кредитной политики. Кредитный аукцион это новый аукцион и банки еще подстраивают под него свои собственные возможности. 

 

Конечно, есть связь между показателем избыточной ликвидности и несостоявшимися аукционами. Но есть одно большое «НО», избыточная ликвидность имеет неравномерный характер распределения в банковской системе. Концентрация избыточной ликвидности имеется у крупных банков, в таких, как Demirbank, KCIB, РСК. В остальных банках избыточная ликвидность существует, но не высокая. 

 

По моему мнению, банки, имеющие достаточный уровень ликвидности, придут на эти аукционы кредитных ресурсов. Этому будет способствовать присутствие на рынке нового российского финансового института и возникшая в связи с его приходом конкуренция между банками. Удержать клиента можно, предоставляя ему ресурсы в нужный момент в нужном объеме и на нужных условиях. Естественно банки, которые будут бороться за клиентов, неминуемо придут на аукцион. 

 

- А если проводить аукционы в иностранной валюте, так как спрос на нее растет? 

 

- Я придерживаюсь другого мнения. Задача Национального банка это поддержание покупательской способности национальной валюты. Долларизация это серьезная проблема для многих стран. Когда национальная валюта замещается иностранной, это означает, что страна становится полностью зависимой. Не в смысле поставок ресурсов, а в плане эмиссии иностранной валюты. 

 

Да, на сегодняшний день уровень долларизации остается высоким, особенно депозитнаядолларизация. Но тенденция снижение долларизации существует, в 90-е годы уровень долларизации составлял 60-70%, а сейчас 51%. Наша задача противодействовать росту долларизации, иначе кроме сырьевой зависимости мы получим и валютную зависимость. Хотя она сейчас существует, мы это понимаем, но это больше связано с экономикой, а не с денежно-кредитной сферой. 

 

- Мы же не можем взять и все сделки перевести в национальную валюту. 

 

- Мы это не можем, но мы это требуем сделать. Я понимаю, люди страхуются от рисков возможного быстрого изменения обменного курса, которое может быть вызвано изменением внешней среды: изменением цен на нефть или бензин. Вот, например, России удалось уйти от сильной долларизации. Почти все крупные сделки по активам за последние 3-5 лет проводятся в российских рублях. Они добились этого административными и экономическими способами. 

 

- Есть ли у Нацбанка стратегия по уменьшению долларизации? 

 

- Да, конечно. Во-первых, это развитие платежной системы, наши законы предписывают использование только национальной валюты. Прогресс есть, но пока неощутим. Нам здесь придется совершить прорыв. Я рассчитываю, что закон о платежной системе в конце концов будет принят и позволит нам сделать прорыв. Во-вторых, это фискальная часть. Все налогообложение должно быть в национальной валюте. Например, на рынке «Дордой» нет ни одного кассового аппарата. То есть фискальная часть тоже создает проблемы в достижения результата в сфере расчетов в национальной валюте. Представьте, если мы заставим всех платить налоги в национальной валюте совершенно официально посредством расчетно-кассового аппарата, мы резко сократим уровень долларизации. Следующее направление касается теневой экономики. К сожалению, по разным оценкам, где-то 30-40% экономики находятся в тени. Там в подавляющем большинстве сделки проводятся в иностранной валюте. 

 

- Вопрос о двух концах: все те, которые говорят о борьбе с теневой экономикой, в большинстве сидят в ней. 

 

- Этот вопрос очень непростой. Люди, в том числе и те, кто входит в сотню богатейших граждан Кыргызстана, наверное, не всегда заинтересованы быть высвеченными. Платежная система позволяет все операции легализовать, то есть легальные операции через банковскую систему наглядно все показывают. Чтобы достичь цели снижения долларизации, нам нужен закон о платежной системе, решение вопросов в фискальной политике и положительные сдвиги в борьбе с теневым сектором. 

 

- В первую очередь нужно взяться за рынки? 

 

- Да, я думаю, надо начать с них. Культура кассовых операций должна быть незыблемой, иначе будут сохранятся потери для бюджета. Во всем мире, даже в маленьком ларьке всегда будет кассовый аппарат, вам выбьют чек и скажут: «Возьмите, пожалуйста». Продавец в курсе, что если налоговик узнает, что он осуществляет торговлю без кассового аппарата, его закроют, наложат штраф и даже могут посадить в тюрьму. Уклонение от налогообложения является самым серьезным преступлением. Во всех странах мира это считается самым опасным экономическим преступлением. А у нас к этому относятся «во всем виноватНацбанк». 

 

- Если коммерческие банки имеют избыточную ликвидность, чем объясняются высокие процентные ставки? 

 

- Природа избыточной ликвидности и процентных ставок разная. Как образуются процентные ставки? Банки привлекают ресурсы не бесплатно. Основным источником средств являются депозиты населения. На сегодняшний день средняя ставка по депозитам составляет 10% или 10 с лишним процентов. Каждый вкладчик пойдет в тот банк, где процентные ставки казалось бы выше. Однако, необходимо помнить одно правило где высокие процентные ставки, там и высокие риски. Почему банк готов платить высокие процентные ставки? Наверное, потому что банк пытается занимать средства с готовностью где-то в большой степени рисковать. Во всем мире высокие процентные ставки это признак высокого риска. 

 

Кыргызстан сам по себе страна высокого риска и, объективно говоря, у нас будут высокие процентные ставки. И поэтому при выдаче кредита банк закладывает свои риски в процентную ставку. Проблема рисков за последние 5-7 лет обострилась, после всех революций. Сегодня существует страх. Кроме того, есть проблемы в микрофинансовой сфере, где попросту отказываются погашать кредит. Банки на фоне этого насторожились. 

 

 

- Разница между кредитной и депозитной ставкой очень велика? 

 

- Средневзвешенная ставка по кредитам составляет где-то 19%. Нас, конечно, это не устраивает, но все равно тенденция к снижению есть. Движение уже наметилось с 23% до 19% это, конечно, хороший результат, но недостаточный. Мы над этим работаем. 

 

Я с вами согласен, что маржа одна из самых высоких на территории СНГ по сравнению с Россией и Казахстаном. 

 

- Какова причина такой маржи? Многие эту проблему уже поднимали. 

 

- Эта проблема возникла не сегодня и не вчера, она существовала многие годы. Когда банки выдают кредитные ресурсы, они закладывают туда не только риски, но и расходы по обслуживанию депозитов, издержки по содержанию самих банков. В этом плане норма рентабельности у них высока. Поэтому мы обращаем особое внимание на государственные банки, в том числе по вопросу премирования высшего руководства банка. После проверок «Айыл Банка» и «РСК Банка» мы постарались, чтобы этот вопрос также был в поле зрения акционеров. 

 

И в других банках, особенно в банках, находящихся в консервации, мы требуем, а там мы можем требовать, так как они находятся под внешним управлением, жесткого сокращения административных расходов. 

 

Перед банками, которые находятся под внешним управлением, мы ставили, во-первых, задачу сохранения финансовых институтов как таковых, а, во-вторых, чтобы они по мере возможности были безубыточными. И сейчас мы ведем серьезную работу по сокращению маржи, но для этого нужно время. Это все быстро не происходит, ведь начинаются сугубо правовые вопросы собственности. У нас по конституции собственность неприкасаема. Мы понимаем, что все это вложение инвесторов в нашу банковскую систему и надо искать баланс. 

 

- Для инвесторов необходимо создавать благоприятную среду. 

 

- Да, я согласен. Благоприятная среда, инвестиционный климат это все связано с происходящими в стране событиями. Само государство должно являться благоприятной средой для инвестиций. Горнорудный, финансовый секторы экономики должны быть благоприятными. В этом плане приход российского банка демонстрирует положительные сдвиги. Второе, мы на пороге, когда к нам придет швейцарский капитал, точнее он уже пришел, завершаются последние процедуры оформления банка. Впервые за 22-летнюю историю к нам пришел западноевропейский капитал. 

 

Действительно, для нас это является уникальным случаем, когда приходит чисто западноевропейский капитал. Пока не в большом объеме, но это является в своем роде сигналом. 

 

За последние 3 года мы преодолели этот предкризисный период, в который мы попали в первые 4-5 месяцев после революции 2010 года. Мы все-таки преодолели правовые проблемы с известным крупнейшим банком (АУБ) и теперь рассчитываем на положительный результат. 

- А что насчет госбанков? Последние события вокруг РСК и «Айыл Банка» показывают, что контроль недостаточен. Что мешает Нацбанку полностью контролировать? 

 

- Давайте начнем с того, что банк чья-то собственность, это не собственность Национального банка, мы не орган, который приходит в коммерческие банки, начинает управлять процессами, ставить менеджеров. Нет, в наши функции это не входит. Управлять банком должен акционер, который является собственником, в случае банков с госдолей речь идет о Фонде государственного имущества. Так вот задачами именно акционера являются набор людей, контроль операций, создание стратегии, использование информационных систем, систем по контролю рисков, связанных с деятельностью банка и так далее. 

 

Когда НБКР приходит в банк, мы оцениваем риски, связанные с сохранностью депозитов, смотрим на риски, связанные с деятельностью, как кредитного учреждения: кому и как банк выдает кредиты. Наша задача показать акционеру истинную картину, обратить внимание на имеющиеся проблемы, что мы и сделали в РСК и «Айыл Банке». Нам запрещено входить в банк и принимать на себя управление. Наша задача показать акционерам, совету директоров, что на самом деле происходит в банке. 

 

- В «РСК банке» передали управляющей компании для игры на рынке Forex достаточно большие ресурсы в размере 1,8 млн долларов. Разве не должно быть какое-то законодательство, которое защищает банк от таких рисков? 

 

- Первое, что должно быть, это правила регулирования таких операций в самом банке. В любом банке, который выходит на Forex, должны быть свои внутренние правила, по которым специалисты действуют при совершении этих операций. Операции на Forex являются самыми высокорискованными. Там в одну секунду можно потерять все. Если в банке таких правил не существует, возникает вопрос: «Чем тогда руководствуются,скажем, его казначеи, дилеры? Собственными соображениями?». Это очень серьезное упущение. Если в банке обнаруживается отсутствие правил, которые управляют этим процессом, это для нас первый и самый серьезный риск. 

 

- Это Национальный банк обнаружил? Фонд по управлению государственным имуществом оперативно отреагировал на это? 

 

- Тяжелый вопрос, честно говоря. Мы писали, стучались. Проверку мы там закончили в конце 2012 года. В начале года, в январе-феврале, «РСК» ознакомили с результатами нашей проверки. Такая процедура. Это же не просто так, проверили и скрылись куда-то. Нет, мы проверили, затем руководители банка были приглашены в НБКР, где их ознакомили с результатами проверки. Начался процесс оспаривания и так далее. С этим отчетом особенных споров не велось, поскольку были вскрыты явные операции, все документально подтвержденные. Мы задались вопросом, как могло такое произойти? Подобные операции проводят все банки, но акционер в случае, если происходят такого рода риски, моментально должен реагировать, это же его личные деньги. Представьте, что ими неконтролируемо управляют, создавая очень высокие риски для банка. Акционеры быстро на это реагируют. К большому счастью, «РСК Банк» убытков от этого не понес. Там возникли другие вопросы, чем, я так понимаю, занимаются следственные органы. 

 

- В этой связи нельзя ли Национальному банку дать больше полномочий по проверке государственных банков? Может быть, введение каких-то санкций. 

 

- Я не сторонник разделять функции Нацбанка по отношению к государственным и частным банкам. Государственные банки это обычные банки, только имеющие немного иную систему взаимоотношений с акционерами. В случае «РСК» и «Айыл Банка» акционером является Фонд по управлению государственным имуществом. В других банках акционер это конкретное физическое лицо. Конкретный человек является хозяином, который сам приходит в банк, садится, вызывает управленцев и начинает с ними работать. В наших госбанках сложилась ситуация, когда совет директоров был аморфным, по сути дела не выполнявшим свои функции. Соответственно, это привело к снижению контроля над деятельностью. 

 

- В этой связи как вы можете оценить работу Фонда? 

 

- В последние полгода я наблюдаю кардинальное изменение отношения к этим вопросам. 

 

- Достаточно ли этого изменения? 

 

- Думаю, нет. Этот вопрос связан уже с тем, что для такого рода деятельности Фонду государственного имущества требуются специалисты, которые знают банковское дело, законодательство. Специалисты, которые от имени акционеров могут прийти завтра, собрать совет директоров и попросить отчитаться, скажем, за прошедшую неделю, и понять, что произошло в этом банке. Для этого нужны специалисты, понимаете. Это первая проблема. Вторая проблема, нужно установить систему взаимоотношений акционера с банком. Это какие-то планы, прогнозы, стратегии, отчетность должна быть постоянная. Тогда совет директоров в таких банках, как «РСК Банк», «Айыл Банк» будет вынужден, подчиняясь акционеру, эту работу опускать на уровень правления коммерческого банка и до подразделений. Тогда будет полный контроль над деятельностью банка. 

 

- Понятно, что частный собственник трясется за свой карман. 

 

- Если вы 5 литров бензина не по делу истратите, то вас завтра же выгонят с работы, не то, что миллионы долларов потерять. Мы всегда говорим государство, правительство в данном случае в лице Фонда госимущества является неэффективным собственником, потому что имеет сложную систему управления. Частный собственник конкретное лицо, которое чаще всего во всех коммерческих банках сам ежедневно участвует в процессе управления банком и знает абсолютно все. Вплоть до хозяйственных операций. Он не допустит, чтобы за его деньги покупали оборудование, которое стоит дороже, чем на рынке. Он в этом не заинтересован. 

 

- Это вы сейчас «Айыл Банк» имеете ввиду? 

 

- Да. И я думаю, что это касается всех коммерческих банков и, главным образом, государственных банков. Частный собственник никогда не допустит растрат, поскольку дело касается его личных денег. Если узнает об этом, он сам голову снимет и уголовное дело заведет на сотрудников. Там таких проблем не существует. А за государственной собственностью нужен глаз да глаз. 

 

- Ну да, «деньги не мои, государственные». 

 

- Да, вы правы. Вторая часть проблемы это ответственность. В государственные банки должны приходить и занимать должности только те люди, которые не рассматривают ресурсы банка в качестве содержимого собственного кармана или источника развития собственного бизнеса. Это государственные деньги, это средства Социального фонда, казначейства, депозиты многих государственных учреждений. 

 

- Давайте предположим, что один из крупных банков по какой-либо причине ушел с рынка, и создастся нестабильная обстановка. Какой запас прочности у нашей банковской системы? Что НБКР сможет сделать в этом случае? 

 

- Самое главное этого не допустить. В каждом банке существуют свои системы по контролю рисков, работают специальные сотрудники, отслеживающие каждую операцию, аудиторы. Мы требуем наличия таких специалистов и качественных систем,серьезно снижающих подобные риски. Я не беру АУБ, это совершенно отдельный случай. Остальные банки за всю историю существования такого рода проблем не создавали, потому что они понимают, с чем имеют дело. Они сразу понимают, что нельзя баловаться с «форексными» операциями или другими высокорискованными операциями. 

 

Вот вы говорите про запас прочности. АУБ грохнулся, мы же выдержали. Если на самом деле анализировать ситуацию о том, как это могло быть в реальной жизни, вернее по другому сценарию, то все могло бы разрешиться гораздо легче. Но АУБ был не просто банком, а был политическим сгустком, в котором все сконцентрировалось и это, конечно, мешало. Деньги любят тишину. Никакой политики не должно быть. В России банки закрываются чуть ли не пачками каждый день. И никаких проблем. Закрылся, все, до свидания. Конечно, есть требования по обязательствам перед вкладчиками. Нормальная практика. Плохие банки должны уходить с рынка. В этом нет ничего страшного. 

 

- Может быть, у нас просто маленький рынок и закрытие одного банка это уже большое событие? 

 

- Банки у нас разные. Есть крупные, есть мелкие банки. Если закроется крупный банк, то это, конечно, будет очередным испытанием. Если маленький банк закроется, то этого даже никто не заметит. По-разному мы будем реагировать на все это, в зависимости от доли банка в банковском секторе. Нельзя сказать, что будет одинаково тяжело. В одних случаях это будет очень тяжело, в других, может быть, чисто технически. 

 

- Какова сейчас ситуация в проблемных банках? 

 

- Она сильно не меняется. В «Манас Банке» развитие ситуации связано с судебными разбирательствами, уголовными делами и, естественно, с национализированными залогами. В «Иссык-Куль» банке тоже практически без изменений. Судебные разбирательства будут, судя по всему, еще долго. По «КыргызКредит Банку» такая же ситуация. Это не зависит от Центрального банка, там уже решение принимают судебные органы. Я надеюсь, что к концу года мы завершим международные разбирательства, касающиеся «АУБа». Это, думаю, должно повлиять на ситуацию «КыргызКредит Банка». 

 

- Расскажите про международные разбирательства. 

 

- У нас продолжаются разбирательства с Михаилом Наделем. Есть значительный прогресс в нашу пользу. Остались процедурные вещи. Международный суд это такая махина, в которой каждый шаг занимает много времени. Правительством нанята целая компания, которая занимается этим вопросом. У Наделя тоже своя компания. Благодаря самоотверженному труду простых сотрудников НБКР, Правительство и Национальный банк сегодня уже находятся в более уверенной позиции. 

 

- Является ли Национальный банк суверенным субъектом экономики? 

 

- Суверенитет понятие, которое в большей степени относится к государству. В данном случае как синоним мы говорим независимость, но не от международных организаций, а именно внутри страны независимость, от правительства в первую очередь. Мы должны в своих действиях, решениях быть независимыми от правительства, от парламента. 

 

Деньги это не авторучка или компьютер. Деньги являются особым товаром. Модель, в которой сегодня существуют все центральные банки и денежные системы, связана с уникальностью эмиссионных центров. Эмиссией занимается только один орган и, как правило, это Центральный банк во всех странах мира. Природа денег и института центрального банка объективно его выводят на вопрос независимости. Деньги и эмитент денег не должны быть разделены по каким-то политическим или социальным признакам. Мы выпускаем деньги независимо ни от чего. Мы не смотрим на политические или социальные признаки. Монетарная власть должна быть совершенно равнозначной для всех граждан страны. Для этого надо быть немножко вне политики и вне исполнительной власти, которая самым серьезным образом подвержена политике. Это природа правительства. Поэтому мы всегда находимся вне. 

 

Что касается финансового суверенитета страны и зависимости от международных органов, это вопрос экономический. Россия может себе позволить это, Казахстан тоже, потому что это страны нетто-экспортеры. У них есть ресурсы, то чего нет у нас: нефть, цветные металлы, высокие технологии. Мы нетто-импортеры и мы зависим от нефтепродуктов, от фундаментальных вещей, связанных с товарным рынком продуктов питания и так далее. У нас дефицит бюджета очень высокий и для того, чтобы выполнять свои социальные программы, правительство вынуждено занимать деньги. 

 

- Можно ли сказать, что если бы у Кыргызстана не было долгов, тогда он был бы независим, в том числе и Национальный банк? 

 

- На момент, если бы на определенный день зафиксировали, что у нас нет долгов, то да. 

 

- Тогда бы МВФ не приходил со своими программами? 

 

- Кыргызстан является членом МВФ. Отсутствие долгов не означает, что у страны нет программы, что с ней МВФ не работает. Они так же присутствовали бы. Но тогда бы встал вопрос программы. Есть страны, у которых при наличии долгов нет программ с МВФ. Это не критерий, скажем так. 

 

Критерий другой насколько страна способна самостоятельно проводить экономическую политику, не ухудшая собственную экономическую ситуацию. 

 

- Приходится постоянно отчитываться перед МВФ... 

 

- Я не могу говорить, что кто-то диктует. Есть условия, конечно. Но готово ли наше государство найти средства для финансирования дефицита бюджета, не используя источники международных организаций? Я думаю, что нет. Международные организации являются самыми безопасными источниками финансирования. Когда страна влезает в долги перед частными организациями ситуация, которую я не пожелал бы ни одному правительству. В наших условиях я считаю высочайшим риском брать долги у частных инвесторов, тем более, не очень известных. И если в будущем будут предприняты такие действия, они приведут только к ухудшению ситуации. 

 

Конечно, международные институты предоставляют ресурсы не просто так, ставят нам условия: допустим, снижение коррупции в стране, оптимизация расходов на государственное управление, повышение тарифов на электроэнергию, повышение налоговых сборов. Страны, которые имеют серьезный экспортный потенциал, могут себе позволить проводить абсолютно самостоятельную политику. Но даже при этом МВФ приезжает в эти государства и делает обзоры, дает рекомендации, обсуждает это все с руководством. В МВФ работают эксперты, которые представляют разные страны. У нас, допустим, КобаГвенитадзе грузин, он работник МВФ. С миссией МВФ приезжают люди из разных стран. Это делается для того, чтобы они могли свежим взглядом смотреть на ситуацию в стране. Конечно, к ним в МВФ предъявляют соответствующие требования по квалификации, чтобы они могли такого рода объективные оценки делать. 

 

МВФ был готов прекратить программы, если я не ошибаюсь, в 2006-2007 годах. Но это планировалось еще до первой революции. Я работал в то время начальником экономического управления НБКР, мы тогда вместе с МВФ пришли к выводу, что с 2006 года, крайний срок с 2007 года, если мы будем проводить соответствующую фискальную и денежно-кредитную политику, скорее всего нам программы уже будут не нужны. Потом произошла революция. Все это закрутилось. Вторая революция оказала еще большее негативное влияние на экономику. Там мы без поддержки МВФ и вообще международных организаций просто бы не выжили. 

 

 

- Вы у 27 микрофинансовых организаций изъяли лицензии, с чем это связано? 

 

- Мы приостановили. То есть, отозвать и приостановить это не одно и то же. Лицензии были приостановлены по очень простой причине. Большинство из этих компаний делает очень серьезные, на наш взгляд, негативные вещи: во-первых, они продолжают сохранять высокие процентные ставки по выданным кредитам, против чего мы категорически выступаем всегда и говорим, что до тех пор, пока вы не будете снижать эти процентные ставки, мы будем держать вас в ежовых рукавицах; во-вторых, предоставляют нам недостоверную информацию: после выдачи нашими инспекторами микрокредитным компаниям представлений для устранения недостатков, эти организации рапортовали об их выполнении. Однако спустя время выяснилось, что они ничего не сделали. 

 

- Есть ли необходимость в усовершенствовании законодательства в области регулирования микрофинансовых компаний? 

 

- На уровне законодательства все изменения уже сделаны. Весной вместе с парламентом приняли все поправки в закон о микрофинансовых организациях, сама же работа над законом велась больше года. Все возможные изменения, которые учитывают негативный опыт, полученный в 2010 году, мы внесли в закон. Теперь у нас большая работа, связанная с тем, чтобы нормативные акты Нацбанка довести до конца. Это уже наша внутренняя работа. 

 

- Например, о банке можно много что узнать, отчетность и т.д. А вот про МФК очень трудно получить информацию. 

 

- Сама природа микрокредитных компаний и банков совершенно разная. Там капитал не такой как в банках, он на порядок ниже. Во-вторых, МКК не являются депозитными организациями, они только кредитуют за счет собственных средств. Соответственно требование к ним предъявляются не такие, как к банкам. 

 

Конечно, есть микрокредитные компании, которые по размеру капитала превосходят в 2-3 раза капитал некоторых банков это «Финка», «Компаньон» «МолБулак». Именно таким МКК мы уделяем больше внимания, потому что в них сосредоточены большие кредитные портфели. И отчетность таких МКК есть только в агрегированном виде. Представьте себе, если в банковском секторе количество заемщиков меньше 120 тыс. человек, в микрокредитном секторе это 400 тыс. заемщиков. Если мы их заставим писать отчетность по каждому клиенту, то мы их просто погубим. Поэтому по всему миру надзор за микрокредитными компаниями отличается от надзора за банками, соответственно и отчетность тоже отличается. Сейчас мы разрешили совершать валютные операции по исламским банкам, то есть мы расширили перечень операций, которые могут совершать микрокредитные организации. Даже право принимать депозиты у них было всегда. Но для того, чтобы МКК принимать депозиты нужны выполнить особые требования Нацбанка. 

 

- Кооперативные банки могут заменить или расширить этот рынок? 

 

- Я бы не рассматривал кооперативные банки как замену микрокредитных компаний. Они могут прекрасно сосуществовать вместе. Кооперативные банки схожи с кредитными союзами, здесь «скидываются» несколько человек (пайщики) и создают кооперативный банк, который и обслуживает этих пайщиков. 

 

Идеология кооперативного движенияили кооперативного рынка существовала и в советское время. Но тогда не было финансового кооператива, там были сельскохозяйственные кооперативы в большей степени. Однако, применяется один и тот же принцип, по крайней мере очень похожий. Поэтому можно говорить о существовании кооперативной ментальности. Это самое главное. Кооперативные банки основаны на собственных ресурсах, на собственных накоплениях. 

 

В целом по стране уровень сбережений очень низкий. Мы опираемся на официальные данные, согласно которым уровень сбережений составляет 32,1%. Это очень низкий показатель. Но я подозреваю, что реальных объемов никто не знает. Если смотреть объективно, для создания корпоративных банков необходим приличный уровень сбережений. В условиях низкого уровня сбережений и существуют микрокредитные компании, кредитные союзы. 

 

- Дальнейшая политика НБКР в отношении процентных ставок и инфляции. 

 

- Снижая инфляцию, мы создаем хорошую почву для снижения процентных ставок. Но одно разовое снижение не дает эффекта. Если нам удастся удерживать инфляцию не выше 5% в течение 5-7 лет, вот это и будет объективной базой для снижения процентных ставок. 

 

Инфляция это то же отражение ситуации в стране, не только в экономической, но и политической. Когда в 2010 году произошла революция, инфляция за 8 месяцев была около 1%, год мы закончили с инфляцией свыше 20%. Снижение инфляции это не только задача Национального банка, но это в том числе и задача правительства, поскольку за экономическую стабильность, за стабильность в обществе правительство несет ответственность. Но у инфляции есть монетарная природа и это область как раз Национального банка. 

 

Если мы посмотрим структуру факторов инфляции, то монетарная составляющая сегодня не доминирует. В стране существует низкий уровень монетизации. В 2012 году уровень монетизации в КР составил 29%, в России 51,5%, а в Германии 174,8%. Это не потому, что мы мало печатаем, мы можем напечатать сколько угодно. Дело не в этом, дело в том, как экономика растет. Экономика у нас небольшая. 

 

- В экономической теории инфляция наоборот подогревала рост экономики. 

 

- У нас, к сожалению, инфляция была вызвана не экономическими проблемами, а больше политическими. Контролируют более-менее мягко уровень инфляции страны экспортеры. Мы себе такого не можем позволить. Нам приходится ее подавлять, чтобы стоимость была приемлемой для частных предпринимателей, чтобы не обесценились пенсии. Однозначно, нам нужно держать инфляцию на низком уровне. В 90-е годы Национальный банк ругали за удержание инфляции и отказ от вливания денежных средств в экономику. И тогда мы получили урок, самым ярким из которых стал в 1994 году «Агропромбанк». Мы по заданию правительства выделили банку 3 млрд сомов, по тем ценам это были огромные деньги. Теперь нет ни банка, ни сельского хозяйства, ничего нет. 

 

Нацбанк не может и не должен по желанию правительства выдавать кредиты. Иначе это приведет к инфляции, будет работать неконтролируемая система расходов и ресурсы будут использованы неэффективно. 

 

- Из каких источников «Айыл Банк» выдает кредиты? 

 

- Из бюджета, это не Нацбанк эмитирует новые деньги. Это то, что правительство собрало из налогов. Если правительство хочет больше тратить, оно должно больше зарабатывать. А зарабатывать оно может путем предоставления экономике возможности развиваться и собирать правильно налоги. 

 

- Один из специалистов казначейства говорил мне, что НБКР не проводил валютные интервенции. 

 

- Пока ситуация на валютном рынке не требует вмешательства центрального банка. Спрос на иностранную валюту удовлетворяется самим рынком, можно сказать, что спрос и предложение на валютном рынке сбалансирован, поэтому мы не наблюдаем в этом году значительного давления на обменный курс, а видим как он временами то укрепляется, то слабеет. Но в целом за год изменение курса доллара США к сому составило около 1,6 сома или 3,4% (с 47,3868 до 48,9982). 

 

- Курс доллара растет, это говорит о том, что спрос на него есть. 

 

- Данный спрос удовлетворяется самими банками. При резком скачке курса доллара Национальный банк выйдет на рынок. Сегодня мы видим, что доллары есть в банках, есть сомы, происходит постоянный обмен. Снижение курса сома связано со счетом текущих операций. Посмотрите на платежный баланс, он у нас очень дефицитный. Это отражает ситуацию в экономике страны. Мы чистейшие импортеры. Давайте посмотрим структуру импорта, что мы потребляем: машины, тракторы, турбины, станки для производства или мыло, сахар, хлеб? Мы проедаемили создаем инвестиционный фундамент? Вот в чем вопрос, но это вопрос к правительству. 

 

- Денежный знак сом печатается за рубежом, можно ли это производство перенести на территорию Кыргызстана? 

 

- Деньги это такой же товар, как и все, но особенный, сложность технологического процесса производства денег не уступает сложности выпуска компьютеров и сотовых телефонов. 

 

- Какова себестоимость одной банкноты? 

 

- Нет единого показателя стоимости одной банкноты, так как каждая банкнота имеет особенные свойства: химические, физические, электронные и т.д. Во-вторых, вопрос стоимости не подлежит огласке, так как затрагивает сферу национальной безопасности. 

 

В-третьих, для того, чтобы построить такой завод в Кыргызстане потребуется от 50 млн до 200 млн евро, у Национального банка таких денег нет. Выпуск и окупаемость такого завода при населении 5 млн. человек будет заведомо убыточным. Поэтому существует методики определения точки безубыточности и она достигается при населении страны в 20 млн человек. Только в этих условиях производство не будет приносить убытки. 

 

- То есть сейчас расходы на изготовление и транспортировку являются терпимыми? 

 

- Да. Мы тоже рассчитываем и совершаем все это за счет прибыли Национального банка. 

 

Мы также смотрим на время обращения банкнот, на степень износа и т.д. Обеспечение денежного обращения это вопросы Центрального банка, чтобы у нас была наличность и нигде не ощущался дефицит. 

 

- Каковы сроки обращения банкнот? 

 

- Чем меньше номинал банкноты, тем меньше срок ее обращения.К примеру, односомовая банкнота за 2-3 месяца превращалась в «промокашку».Поэтому в НБКР было принято решение о выпуске монет. Впервыеэто произошло в 2007 году. Первые металлические деньги вызвали смех. Но прошло 6 лет и все забыли об этом, воспринимают монеты, как будто они были всегда. 

 

Чем больше номинал банкноты, тем выше срок обращения. Уже длительное время самой востребованной купюрой является тысячесомовая. Это тоже говорит о некоторой стабильности в стране. Мы выпустили пятитысячную банкноту, но 1-тысячная банкнота все-таки является преобладающей. Если используется высокий номинал в обращении, это говорит об инфляционном потенциале, это значит, что что-то происходит в экономике. Если используются деньги меньшего номинала, это говорит о стабильности. Держатели таких банкнот будут уверены в том, что не произойдет изменение курса валют, ее стоимости. А если возвращаться к заводу, то подавляющие большинство стран используют нашу модель. 

 

- Золото до сих пор покупаете? 

 

- Да. По-прежнему считаем, что покупка золота для нас является стратегическим направлением. С одной стороны мы пополняем золотой запас, а с другой совершаем эмиссию денег в экономику. Даем нашим производителям получать средства. Национальный банк золото покупает исключительно в «Кыргызалтыне». Мы будем продолжать накапливать именно золотую часть своих резервов. У разных стран свои подходы. Есть страны, у которых доля золота в резервах составляет 60-70%. Есть высокоразвитые страны, у которых доля 2-3%. У нас порядка 7-10% это самый типичный случай, когда доля золота в резервах составляет столько, потому что истории наших золотовалютных резервов всего 20 лет. В странах Европы столетиями накапливали золото, это Испания, Франция, Италия, Германия, Великобритания. Они же были великими морскими державами. Они золото не покупали, они его отбирали. Этимв ту эпоху создавали свои золотовалютные резервы. Потом они стали покупать, производить. 

 

- А вообще, с какой целью? Это «подушка безопасности»? 

 

- Конечно. Золото до сих пор остается уникальным средством сбережения, поскольку свойства золота как химического элемента неизменны. С точки зрения потребления эти свойства остаются самыми востребованными. Более того, в периоды кризиса спрос на него всегда возрастает. 

 

- Пока сейчас цена на золото в мире падает. 

 

- Да, цена на золото сейчас падает. Происходящие в мире события моментально отражаются на золоте и нефти, влияют на цены даже прогнозные данные.Сейчас самый благоприятный момент, чтобы покупать этот драгоценный металл.